—    Существуют ли какие-то отли­чия вашей компании от других?

—    Думаю, что каких-то больших от­личий у нас нет. Просто у нас собрались люди, которые любят часы. Не просто работают в часовой компании и делают их, а действительно любят. Мы вместе обсуждаем все проблемы, все новые модели, каждый вносит какие-то свои идеи и предложения. Нам просто инте­ресно работать. Наша компания не является монопо­листом по каким-то изделиям и даже производителем механизмов. Так что особых отличий нет. Возможно, у нас чуть более правильно поставлен марке­тинг.

—    А что вы понимаете под словом «маркетинг»?

—    В первую очередь — чувство рын­ка. Правильный выбор дистрибьюто­ров, магазинов, правильную ценовую и ассортиментную политику. Например, когда мы начинали, то каждый месяц выпускали новую модель, а сейчас по­няли, что этого не нужно. Многие вещи приходят со временем.

—    В последние 3 года вы провели огромную работу по рекламе. Ваши рекламные модули, дисплеи, катало­ги — одни из лучших на рынке. Ка­кой процент оборота расходовался на рекламу?

—   Точно сказать сложно. Довольно много удавалось сделать без денег на каких-то паритетных началах, сэконо­мить за счет личных связей и хороших отношений с людьми. Но если все пере­считать в деньги, то получится, думаю, что-то около 10% от оборота. То есть мы тратили примерно столько же, сколько швейцарские компании.

—    Вы сказали, что в последние го­ды растет спрос на ваши часы в Рос­сии. Каково сейчас соотношение продаж на внутреннем рынке и за рубежом?

—    Примерно поровну, может, даже 60:40 в пользу внутреннего рынка. А еще несколько лет назад до 90% всей продукции шло за рубеж. Но точные ци­фры я назвать не смогу, потому что ни­кто не знает, какая часть из продаю­щихся в России моделей покупается иностранными туристами и увозится из страны.

—     Чем вызван рост продаж в Рос­сии?

—     До нас дошла мода на сложные часы. Люди поняли цену механике, все­возможным функциям и стали покупать более интересные модели. И еще люди поняли цену нестандартным вещам. Ча­сы с ЕТА 2824 делают сотни фирм, и, купив такую модель, ты будешь одним из сотен тысяч. А механический хроно­граф, тем более с дополнительными ин­дикаторами, делают очень немногие. Еще пару лет назад наши часы не поль­зовались спросом в России, особенно дорогие — хронографы и прочее. Люди считали, что в Швейцарии все лучше: банки, сыр, шоколад, часы. Но когда мы показали, что и в России делают хо­рошие качественные часы, привлека­тельные внешне, соответствующие ев­ропейским стандартам, они поняли, что можно и нужно покупать российское.

—     Ваши модели существенно от­личаются от того, что мы привыкли понимать под советскими часами. Насколько российский рынок сего­дня готов принять продукт такого уровня?

—     Если честно, то пока не готов. В России рынок достаточно маленький. Продажи идут только в Москве, в Санкт-Петербурге и еще в нескольких круп­ных городах, и основной объем прихо­дится на столицу. Пока многие считают, что лучше купить Appella, чем «Авиа­тор».

—     Чего вашим брэндам не хватает для успеха в России?

—     Времени и денег. В России рас­крутить брэнд за три года просто невоз­можно, требуется гораздо больше вре­мени. Да и деньги для этого нужны се­рьезные. Своих средств на быстрое развитие не хватает, равно как и людей, которые могли бы этим заниматься. Так что экспансия зарубежных брэндов бу­дет продолжаться — их ресурсы просто несопоставимы с нашими. Возьмите ту же SwatchGroup: за ней стоит вся мощь и поддержка Швейцарии как государст­ва. А если они начнут открывать у нас свои фабрики, то работать станет еще сложнее. Если, конечно, в России не по­явится свой Хайек. Хотя, думаю, нам потребуется кто-то гораздо сильнее Хайека. Тому досталась потрепанная, но работоспособная отрасль. У нас же производство в последние годы только разрушалось.

—     То есть перспективы отрасли вы оцениваете пессимистически?

—     Во всяком случае, слишком ра­достных перспектив не вижу. Чтобы построить новый часовой завод, нуж­ны колоссальные деньги, и непонятно, кто может их вложить. Скорее всего — никто. На сегодняшний день что-то ин­тересное, какое-то обновление мо­дельного ряда может предложить только Чистопольский завод. Я не очень хорошо знаю ситуацию в Пензе и в Угличе, но, насколько мне извест­но, объемы выпуска везде очень силь­но упали. Так что «Восток», на мой взгляд, сегодня самый сильный и по оборудованию, и по людям. Если им удастся довести до конца начатые пре­образования — значит, будет у нас русская ЕТА. Задатки и необходимые условия для этого у них есть.

— А вы используете чистополь­ские механизмы?

—     Использовали, но сейчас они ста­ли делать Vostok-Europe, модели схо­жие с нашими по идеологии, и мы от их механизмов отказались. Нет смысла выпускать напрямую конкурирующую продукцию.

—     Тем более что вы участвуете в этом проекте...

—     Нет, Vostok-Europe не наши часы, а чистопольские. Мы лишь разрабаты­вали дизайн части моделей и являемся дистрибьюторами Vostok-Europe в Москве. Это очень специфический брэнд, и он сегодня продается лучше в Европе, чем в России. Невозможно про­дать часы «Восток» за 120 долларов в магазине, где продаются «Командир­ские».

—     Как же прорваться на россий­ский рынок новым российским мар­кам?

—    Их путь лежит через Европу. Ког­да люди убедятся, что это хороший продукт, который популярен на Запа­де, тогда начнут покупать его. Этот путь когда-то прошли мы, и его пред­стоит пройти еще многим российским брэндам.

Опубликовано в журнале "Часовой Бизнес" № 1-2005