Всемогущая Swatch Group правит бал в часовом бизнесе. Николас Г.Хайек правит Swatch Group, а значит, это самый влиятельный человек в часовом мире. На выставке BaselWorld-2005 король часов дал интервью нашему журналу. 

— Во время этой Базельской выставки у меня укрепилось впечатление, что часовое искусство все больше напоминает шоу-бизнес. Это связано со сменой поколений в Haute Horlogerie?

— Шоу-бизнес? В общем, вы правы, если имеете в виду то, чем занимается в последнее время в Blancpain мой сын Марк. (Марк Хайек, президент Blancpain, наиболее вероятный преемник г-на Хайека-старшего. — Прим. авт.) Это типичный шоу бизнес. Но я в Breguet себе этого не позволяю. А что касается смены поколений, то это процесс естественный. Приходят новые люди и работают по-новому.

 — Вам нравятся новые методы работы?

— Нет, крен часового искусства в сторону шоу-бизнеса мне не нравится. В шоу бизнесе слишком много игры и фальши, рассчитанной на развлечение покупателя. Мы должны не развлекать людей, а предлагать им истинные ценности. Я говорю «мы», подразумевая настоящих часовщиков, на стоящих производителей, тех, кто развивает часовое искусство. А не тех, кто покупает у нас готовые механизмы и корпуса. Пусть они и изощряются, рекламируя свои часы: ничего другого предложить людям они не могут. Мы же должны просто объяснить покупателю, где истинное часовое искусство, а где шоу-бизнес. В современном часовом искусстве 90 процентов брэндов — это актеры, чистый шоу-бизнес. Случись что-нибудь, и уже через несколько лет люди забудут о том, что эти компании когда-то существовали. Останутся 10 процентов настоящих производителей. Вот увидите, как только шоу-бизнес уйдет из часового дела, все будет так, как я сказал. И кстати, по моим данным, Breguet в России любят больше, чем Blancpain, потому что русские прекрасно знают, что это настоящие часы от настоящего производителя. Их носили люди еще до Пушкина...

 — Но ведь отношение к часам как к модному аксессуару, как к чуть ли не главной детали имиджа современного человека первым начали проповедовать именно вы. Верный вашим заветам Марк устраивает фотосессии, во время которых изображает часовщика, собирающего в акваланге под водой часы. Ну а вы издаете реплики Breguet №5. Вас с возрастом потянуло к истокам?

— (Смеется.) Дело не в возрасте. Так сложились обстоятельства. Я приобрел Breguet №5 на нью-йоркском аукционе Sotheby's за 1 100 000 долларов. Один очень крупный клиент нашей компании жутко расстроился, что не смог приобрести эти часы, и стал умолять продать их ему в 2–3 раза дороже. Я отказался, поскольку приобретал их не для себя лично, а для музея Breguet. Тогда он упросил меня сделать ему точную копию. Я давно знаю и уважаю этого человека и поэтому пошел ему навстречу. Мы сделали копию Breguet №5 с автоподзаводом, а он вдруг попросил еще экземпляр и с ручным заводом. И вновь я согласился, поскольку видел, с каким интересом и даже азартом работали наши мастера над этими часами. Это был ценнейший опыт для них: разобрать такие часы до последнего винтика; понять, для чего и из чего сделана каждая деталь; разгадать замысел великого мастера; подумать и решить задачу, какие из современных материалов могут с большей пользой заменить старые... Вот это истинные ценности часового искусства, его чистейшие истоки.

— Зачем же вы поместили их в каталог, если эти часы не продаются?

— Мы поместили их в наш каталог не с тем, чтобы продать, а чтобы показать всем — нынешний Breguet умеет производить не только наручные часы, мы можем и умеем все. На следующей странице нашего каталога вы найдете часы Марии Антуанетты. В свое время они считались самыми сложными часами в мире. У них очень не простая судьба. 25 лет тому назад они были похищены из музея в Иерусалиме вместе с десятками других экспонатов. С тех пор о них ничего не известно. Мы даже не знаем, существуют ли они вообще, поскольку грабители могли не знать истинной ценности часов. И когда мы нашли чертежи и техническое описание этих часов в архивах, мы, конечно же, решили воссоздать часы, которые представляют настоящее достояние не только часового, но мирового искусства.

Такие вещи нельзя терять. Без них мы, человечество, беднеем с культурной точки зрения. Не утратить многовековую культуру человечества —вот главная задача лучших музеев мира, и поэтому я и моя компания с удовольствием помогаем и сотрудничаем с ними, в том числе и с вашим Эрмитажем, где хранятся подлинники Рембрандта, Моне и многих других великих художников. Не было бы у вас Эрмитажа, Россия была бы намного беднее в культурном плане, а с ним вы по праву считаетесь одним из мировых культурных центров. Ваш Пушкин, ваш Достоевский, Толстой, Чайковский, великие ученые и многие-многие другие — они, а не нефть, алмазы или что-то еще главное богатство России. Почему вы качаете головой? Вы не согласны со мной?

— Согласен, но, на мой взгляд, очень уж много Россия потеряла за годы диктатуры пролетариата, и именно в культуре. Порой складывается впечатление, что потеряно это навсегда.

— Насколько я знаю, потеряно было и правда много. Но ваша культура так велика, что эти какие-то 70 с небольшим лет не могли ее разрушить. И именно богатейшие культурные традиции России помогают вам столь стремительно восстанавливаться. Что такое? Вы опять со мной не согласны?

— Вы чрезмерно оптимистичны, определяя восстановление культурных традиций в современной России стремительным. Прежнее русское дворянство, перед тем как дать в XVIII–XIX веках гигантский творческий всплеск в виде великих поэтов, писателей, композиторов и ученых, выводилось веками путем скрещивания лучших представителей разных народов России и Европы. Детей учили персонально по очереди гувернеры из Англии, Франции, Германии... Тот же Пушкин из весьма бедного по русским меркам рода, будучи ребенком, свободно сочинял стихи на нескольких языках и обучался в лицее, где собрали со всей страны самых талантливых дворянских детей, а педагогами были лучшие умы страны. Повторить этот опыт в нынешних условиях маловероятно.

— Я все это прекрасно знаю. Да, при царе у вас в стране было по сути две совершенно разные нации —аристократия и народ, между которыми была огромная пропасть. Но, тем не менее, вот увидите, на полное восстановление вам уже не потребуются века и десятки поколений. Максимум два. Потому что российский народ в целом очень высококультурен.

— Вы много и часто общаетесь с российским народом?

— Не перебивайте меня! Я много путешествую и был практически во всех странах мира. Я вижу людей на улицах разных столиц и имею полное право сравнивать их между собой. Художники и их картины на улицах Санкт-Петербурга, музыканты на московском Арбате, прохожие... Простые русские люди имеют свою оригинальную и легкоузнаваемую культуру. А вот на улицах нигерийского Лагоса ощущается совершенно иная культура. И поверьте, именно в Лагосе отчетливо осознаешь разницу между народами, у одного из которых был Пушкин, а у другого не было. Между российской и нигерийской культурой —адская пропасть.

— А вы, насколько мне известно, представитель другой богатейшей древней культуры — ближневосточной. Вам известно происхождение вашего рода?

— Да, и оно достаточно интересно. Я родился в Ливане, куда мой отец, в ту пору уже гражданин США, вернулся, чтобы найти на родине невесту. В Ливане на протяжении веков скрещивались несколько культур: египетская, греческая, римская, турецкая, арабская, христианская. Христиане пришли в Ливан в качестве крестоносцев, мечтавших отвоевать Гроб Господень. После того как их выбили из Иерусалима, а за тем и из Константинополя, часть рыцарей решила не возвращаться в Европу, а осела в горах Ливана, где смешалась с потомками древних финикийцев. Я принадлежу к христианской общине. Более того, в моей семье исповедуется русская православная вера, и я православный. (Крестится по-русски тремя пальцами, завершая крест на сердце.) Когда-то я был глубоко убежден, что все Хайеки имеют ливанские корни, но, переехав в Европу, с удивлением обнаружил, что и здесь очень много Хайеков, особенно в Чехословакии и в Австрии. А вот что означает фамилия Хайек, я пока еще не узнал.

— Поэтому вы еще не обзавелись личным часовым брэндом, скажем, Nicolas Hayek?

— Ну, во-первых, у меня уже есть личный часовой брэнд, каковым я считаю Breguet. А во-вторых, учитывая адскую культурную смесь в моих генах, я совершенно не представляю, какими должны быть часы Nicolas Hayek.

— В последнее время вас часто обвиняют в повышенном внимании к Китаю, куда вас привлекает отнюдь не культурный, а финансовый интерес. Вы открываете в Китае завод за заводом. Понят но, что китайцу можно платить неизмеримо меньше, чем швейцарцу. Но ведь экспорт швейцарских часовых технологий в столь трудолюбивую и огромную страну, как Китай, может и вправду окончиться плохо для швейцарской часовой индустрии, которую 25 лет тому назад вы с таким трудом спасли?

— Вы правы в том, что Китай привлекает меня с точки зрения бизнеса. Но давайте сразу же определимся с тем, что именно Swatch Group экспортирует в Китай. Мы экспортируем туда отнюдь не традиции швейцарского высокого часового искусства, потому что такие вещи просто невозможно экспортировать куда-либо, как не возможно экспортировать в другую страну Достоевского или Чайковского. Оказавшись в стране с иной культурой и менталитетом, они просто не смогут там творить шедевры. Мы экспортируем в Китай лишь самые общедоступные технологии. В современном мире просто невозможно удерживать индустрию в рамках какой-нибудь одной страны. Мы очень хорошо живем здесь в Швейцарии, но это ведь не значит, что мы должны наслаждаться шикарной жизнью, пока в других странах люди умирают от голода. Например, вот уже более 10 лет мы сотрудничаем с рядом предприятий в России и других стран. А что касается Китая, то на тамошних заводах мы производим часы, которые продаются только в Китае и ни в одной соседней азиатской стране. Мы продаем на китайском рынке такое количество часов и компонентов, что просто неразумно возить все это через пол-мира. Легче и выгоднее произвести их на месте. Мы налаживаем в Азии производство электроники. Что в этом плохого? Все ведущие концерны, занятые в электронике, дав ным-давно уже там. И никому не приходит в голову обвинять их в экспорте технологий.

— То есть Swatch Group просто открыта сотрудничеству с любыми выгодными честными партнерами?

— Именно! И вообще, открытость — это политика Swatch Group во всем. Наверняка, вы обратили внимание на порядки, которые царят в нашем «городке» здесь на Базельской выставке: стенды открыты, кафе работает без перерывов, любой посетитель может сесть за столик, заказать чашечку кофе или что-нибудь еще, отдохнуть. Когда я впервые предложил это, мне все говорили, что я сошел с ума, что надо поступать, как Rolex, где перед тем как пустить вас внутрь, могут спросить паспорт, поинтересоваться, достаточно ли средств на вашем банковском счете, и только потом уже решать, а достоин ли г-н Бараев быть допущенным внутрь... Но я настоял на своем. Теперь каждый может войти в городок часового производителя номер 1, взять в руки любые часы и убедиться, что их корпус отлит из русского золота, украшен южноафриканскими алмазами, ремешок сделан из шкуры американского аллигатора, но при этом сами часы целиком и полностью собраны и декорированы в Швейцарии.

— А в отношении акционеров вы столь же гостеприимны? Ходят слухи, что доля американского капитала в Swatch Group настолько возросла, что скоро американцы начнут говорить вам, что делать, а что нет?

— Такие слухи доходят и до меня. Отвечу так: нет, нет, нет и еще раз нет. Полная чушь! Доля акций Swatch Group в руках американского бизнеса не составляет и одной тысячной процента. 51 процент акций находится у меня, и я все по-прежнему контролирую, в том числе знаю судьбу каждой акции. Когда США атаковали Ирак, я вдруг заметил, что американские заказы на компоненты, которые производит одно из наших предприятий, резко выросли. Оказалось, что американцы используют эту деталь в своих умных ракетах и бомбах. Я не медленно расторг контракт с ними ценой большой неустойки. Был скандал, на меня подали в суд, пытались надавить через правительство, но я твердо заявил: Швейцария не какая%нибудь банановая республика, а страна, которая не только ощущает свою причастность к тому, что происходит в ми ре, но отвечает за свои поступки. И я не хочу иметь ничего общего с подобными раз бойными нападениями.

— Ваш отец американец, вы уроженец Ливана, главный бизнесмен Швейцарии, кавалер Ордена Почетного легиона Франции, член совета директоров более 20 крупнейших корпораций от Канады до Китая. Кем вы себя ощущаете? Гражданином мира?

— Все-таки швейцарцем.

— А вам не кажется, что швейцарцы очень похожи на японцев?

— (Смеется.) Чем же это?

—  Неопределенным происхождением, закрытостью общества, уверенностью в собственном превосходстве над другими народами, неумением находить компромисс и, как следствие, неуемной тягой к совершенству...

— Да, да, да! Все так! Может, поэтому мы непримиримые враги в часовом бизнесе. Но мы стараемся и становимся лучше день ото дня.

— Самое оперативное, эффективное и современное средство общения с клиентами — это Интернет. Почему вы его так не любите? На мой взгляд, очень жесткая политика Swatch Group по отношению к Всемирной сети не очень конструктивна.

— А я не могу сказать, что мы совсем не любим Интернет. Все наши компании имеют свои сайты, а в Америке львиная доля часов Swatch продается как раз через Интернет. Недавно мы открыли сайт Breguet, постоянные посетители которого могут… скажем так, не только ознакомиться с модельным рядом.

— Ответьте как человек, придумавший Swatch, почему на всю огромную Россию приходится не более 40 точек Swatch, в то время как в любой другой стране Европы их сотни. Может, вы считаете, что в нашей стране часовая культура пока невысока и россияне еще не доросли до Swatch?

— Ни в коем случае! У россиян очень развит вкус к часам. На мой взгляд, даже не меньше, чем у итальянцев или у американцев. И это не просто слова. Статистика подтверждает: все, что популярно в Италии и Америке, столь же популярно и в России. Дело в том, что компания, занимающаяся продвижением Swatch в России, пока не готова к этому. Чтобы успешно торговать эти ми часами, надо очень много работать и не в роскошном элитном салоне с охраной у входа, а на улицах больших городов. Надо идти в народ. Я давно мечтаю изменить ситуацию, сложившуюся с продажами часов Swatch в России, но пока это не получается даже у меня. Я имею трех крупнейших партнеров в вашей стране, и все они из Москвы. Изо всех сил пытаюсь навязать Swatch «Меркури», но они хотят не Swatch, а Breguet и Ferrari. Возлагаю большие надежды на «Консул», но и они пока предпочитают без особого напряжения делать легкие деньги на более дорогих марках.

Эх, если бы ваше правительство разрешило нам самим заняться продвижением Swatch! Прошу вас, напишите мое обращение к Владимиру Путину: «Господин Президент! Разрешите швейцарской Swatch Group самой открыть, развивать и содержать сеть бутиков Swatch в России! Если разрешите, то обещаю на следующий же день лично приехать в Россию и вместе со своим сыном Ником немедленно приступить к делу». О, как же вы правы в том, что бутиков Swatch в России чертовски мало! Слушай те, а вы сами не торгуете часами?

 — Нет.

— Чертовски жаль! А то прямо сейчас подписали бы контракт, организовали с вами какую-нибудь Timour Baraev Swatch watch company, и —вперед! Вы виделись с моим сыном Ником в Москве? Так почему же вы ему не задали этот интереснейший вопрос про Swatch? Или президенту Longines Вальтеру фон Кенэлу, который бывает в России несколько раз в год?

— Потому что я знаю, что в Swatch Group за все, в том числе дизайн этого стенда, кабинета, цвет стола, за которым мы сидим, мягкость этих стульев, отвечает один человек — мистер Хайек-старший.

— М-да… В общем-то вы правы.

— А есть что-нибудь, чего вы пока не добились и мечтаете испытать?

— Не знаю... Может, в космос слетать. Хотя, поздновато уже, наверное...

— Сейчас американское агентство продает космические туры на самолет, который совершает виток по орбите и возвращается на Землю.

— Что вы говорите? Непременно узнаю и слетаю, если, конечно, это не очень дорого.

Опубликовано в журнале "Часовой Бизнес" № 3-2005

Портал профессионалов часового бизнеса TimeSeller.ru
При перепечатке активная ссылка обязательна

Теги: интервью Baselworld 3-2005 Blancpain Breguet Николас Хайек