Маленькой компании легче подстроиться под обстоятельства, считает Константин Чайкин. Сегодня он отчасти сменил амплуа: изобретателю механизмов приходится совмещать несколько ролей. Но изобретательность позволяет достаточно уверенно смотреть в будущее. К тому же если ты хорошо умеешь что-то делать, то спрос бесконечен – говорит самый известный российский часовщик.

Бурный старт марки «Константин Чайкин» был связан с партнерством с компанией «Ника», но, по ощущениям, сейчас вы действуете отдельно. Как складываются ваши отношения с «Никой»?

Точно так же, как и раньше: «Ника» является соучредителем компании «Константин Чайкин», у нас дружеские и партнерские отношения. Разница только в том, что 3 года назад «Ника» активно инвестировала в развитие проекта, а сейчас, по понятным причинам, такого не происходит. Владельцы «Ники» остаются соучредителями компании, но не касаются вопросов управления, потому что у них есть свои задачи. Оперативным бизнесом «Константин Чайкин» руковожу я, 150% всех решений принимаю тоже я. И мы уже второй год не получаем от «Ники» ни копейки, а наоборот, реализуем проекты, работающие на общую пользу. Например, мы сейчас делаем для них капсулы «Время России», производим их порядка 100 штук в месяц. Мы полностью финансируем себя сами, и даже в сегодняшней ситуации чувствуем себя вполне уверенно.

Кризис никак не повлиял на ваш бизнес?

Конечно повлиял, и очень сильно. Но у нас есть объем заказов, который полностью закрывает весь 2016-й и первую часть 2017-го. Не могу сказать, что у нас все хорошо и кризис нас не беспокоит, но всё не так и плохо.

Прошлый год внес серьезные изменения в работу компании, в частности после того как было принято решение идти не по пути увеличения объемов производства, а концентрироваться на ограниченных сериях и эксклюзивной продукции, многие сотрудники решили искать более перспективную для себя работу, но не связанную с производством часов. К счастью, с нами остались самые верные своему делу и опытные, что как раз и соответствует нашей нынешней концепции в работе. Когда внимание каждой единице продукции уделяется столь пристальное - один опытный сотрудник порой лучше нескольких без должного опыта и преданности своему делу.

Сейчас в компании работает всего около 10 человек. Я сам сел за верстак, и все часы, в том числе «Пасхальные», от начала до конца собираю сам. Правда, полгода назад мы взяли двух учеников, которые прошли курс в «Первой часовой школе». Один, молодой парень, около 20 лет, уже начал очень хорошо работать руками, подтягивается и второй. Надеюсь, они возьмут на себя часть моей работы, и у меня будет больше возможностей заниматься творчеством.

Второе изменение состоит в том, что если раньше мы уделяли большое внимание имиджевым проектам, то теперь повернулись в сторону не таких интересных, но дающих коммерческую отдачу. Начали продвигать модели, связанные с российской историей. Очень успешно идет проект «Время России». Я уже говорил, что мы делаем проекты для «Ники», это тоже позволяет нам зарабатывать деньги. Половина часов «Константин Чайкин», которые мы собираем сейчас, сделаны в нержавейке и относятся к нижней линейке. Это замечательные, красивые часы, но это уже не творчество, а сборка для поддержания финансов предприятия.

«Константин Чайкин» начал выпускать дешевые модели?

Цены на наши часы начинаются примерно от 900 000 рублей. Цифра выглядит внушительной, но при сегодняшнем курсе за эти деньги покупатель может претендовать на серийные Omega или IWC Big Pilot. Мы же производим всего около 20 штук в год очень небольшими тиражами, по 5-15 штук, и это очень хорошая цена для подобного товара. Если очень напрячься, мы можем производить 30 штук в год максимум. Это предел.

Почему так мало?

Для наших часов нужно изготовить в среднем 150-200 деталей, в некоторых случаях, как для «Пасхальных», - больше 1000. Проектирование этого набора занимает много времени. Не бывает такого, чтобы отрисованный на компьютере механизм сразу заработал: после сборки всегда выявляются моменты, которые конструктор не может предвидеть. К тому же есть сложные проекты, например «Синема», где известны общие механические принципы, но без экспериментов нельзя определить, с какими скоростями должны двигаться детали. Например, как будет скакать лошадка на циферблате и будет ли она скакать вообще с точки зрения нашего восприятия. В таких случаях сначала делается большой макет, экспериментально проверяется как всё работает, потом макет уменьшается, по очереди проверяются каждая функция или узел, и уже затем все они реализуются в часах.

Разработка нового всегда затратна и по времени, и по деньгам. Если проектировать известные вещи, например, календарь, хронограф или репетир, все можно сделать быстрее, поскольку в них всё известно и понятно. Но так как фактически во всех наших часах есть некое изобретение, требуется большой объем усилий, чтобы сделать набор прототипов. У меня есть группа проектов, где используются принципы термодинамики, я с ними мучаюсь четвертый год, и конца пока не видно.

Плюс ко всему, нужно создать программы для станков, технологические карты, много времени и сил отнимает художественная обработка. Когда собираешь первый экземпляр, все равно выявляются недостатки, требующие устранения. Это касается не только механизма. Иногда оказывается, что на этапе дизайна чуть-чуть не угадали с цветом циферблата или стрелками. Например, сегодня занимался часами, в которых мы решили заменить черные стрелки на синие. Даже 3D графика не дает точного представления о внешнем виде будущих часов, нужно видеть вещь вживую. В наших изделиях должен присутствовать определенный перфекционизм, каждое из них должно быть доведено до совершенства. Скульптор не сразу получает конечный результат, он еще несколько лет ходит вокруг статуи, доводит ее до финишного состояния.

У вас на стене висит целая галерея патентов. Сколько их и что для вас значит патент?

Сейчас их уже больше 60-ти. Первое время патенты были важны для меня как признание каких-то достижений, а сейчас я воспринимаю их просто как способ зафиксировать идею на бумаге. Я давно перестал пользоваться услугами поверенных, всю работу по оформлению патентов провожу сам, поэтому это не так затратно. Патент – хороший повод глубже продумать идею, сделать чертежи, т.е. вывести ее на другой уровень проработки.

Когда у меня появляется какая-то мысль, я фиксирую ее в ежедневнике, отрисовываю, потом оформляю заявку, и уже после того, как пройден этап поиска аналогов и оформляется заявка, начинаю работу над реализацией. В процессе патентования ты размышляешь над идеей, оформляешь ее на уровне описаний и чертежей, чтобы позже реализовать на компьютере, а потом и в железе. До воплощения в металле и готовых часов доходит всего 10% от того, что запатентовано. Идеи приходят каждый день, патентуются каждый месяц, а часы создаются раз в год…

Можно ли сравнить Константина Чайкина сегодня и 10 лет назад, когда были сделаны первые часы?

Конечно! Тогда был моложе, наивнее. Но, наверное, сравнивать нужно по другим критериям. Например, по мастерству и изделиям. Часы, которые ты только что закончил, всегда кажутся прекрасными, на практике же продукция 10-летней давности сильно уступает сегодняшней. Думаю, что если через 10 лет я взгляну на сегодняшние модели, они тоже не будут казаться мне такими прекрасными вершинами творчества, какими я считаю их сейчас.

У часовых мастеров есть одна особенность: чем дальше, тем больше они любят оптику. Сначала ты доверяешь своему глазу, потом начинаешь смотреть на механизм в лупу, а под конец – в микроскоп со 100-кратным увеличением. Именно так я сегодня рассматриваю свои старые изделия, и многие вещи вижу иначе, и появляется желание что-то улучшить. Например, сейчас мы готовим к выставке часы, которые собирались несколько лет назад и не были проданы, и прежде чем показать людям, мы их разбираем, полируем и переделываем отдельные детали. Есть вещи, на которые можно закрыть глаза, сказав, что «лучшее – враг хорошего». А есть те, которые ты внутренне не можешь пропустить.

Кто такой Константин Чайкин сегодня: инженер, часовой мастер, директор?

Мне приходится совмещать все роли, быть везде и всем: не только владельцем бизнеса, часовщиком и инженером-изобретателем, но и мастером-наставником, который, кстати, сам только учится обучать. Когда сидишь за верстаком, одновременно думаешь о том, как продать часы. И одновременно я сам веду соцсети. Нанять помощников можно, но это требует денег. Если раньше мы могли допустить дополнительные расходы, то сейчас я понимаю, что лучше сам потрачу несколько часов в день, но сэкономлю 40 000 - 50 000 рублей в месяц.

Сейчас я понимаю, что такое кризис. В 2008-09 гг. я его не почувствовал, можно сказать, узнал о кризисе постфактум. А сейчас я вижу, что нужно экономить средства и смотреть вперед. Все расходы должны окупаться. Нельзя взять человека или заняться проектом, который не заработает. Надо 10 раз просчитать, продумать, прежде чем вкладывать деньги. Часы тоже надо стараться делать под заказ.

Многие клиенты, состоявшиеся, известные люди, с которыми мы продолжаем общаться, сейчас притормозили заказы. Если раньше было много покупателей из числа среднего класса, сегодня клиент переместился выше. По зарубежным продажам таких изменений не произошло, но их не так много.

Вы – член академии ACHI, много общаетесь с коллегами за рубежом. Что происходит у них, в Европе?

Экономическими секретами делятся не все, но и без этого видно, что большинство компаний испытывают сложности. Некоторые даже отказываются от Baselworld: участие в выставке стоит 6000 франков, а сегодня это значительные деньги. Все независимые мастера находятся примерно в таких же условиях, как и мы, кроме того, что в Европе все дороже, а люди привыкли работать за гораздо меньшую маржу. Есть исключения типа Спик-Марина, Кари Вутилайнена, у остальных ситуация непростая.

С другой стороны, в кризис небольшим компаниям чуть проще, потому что у нас нет ни больших оборотов, долгов, ни масштабных производств. Мы более мобильны. У меня есть план «Б» на случай, если спрос будет падать и дальше. Наши главные активы - производственные мощности и люди, которые умеют работать. Нам периодически предлагают заказы на изготовление различных деталей: например делаем разработки для медицины. Обладая руками и оборудованием, мы всегда сможем прокормить сами себя.

Сейчас мы отодвигаем такие заказы, чтобы выполнить свой план по часам. Кстати, в часах тоже достаточно возможностей. Например, в Питере у нас было 4 направления: реставрация, ремонт, изготовление «Чайкина» и изготовление деталей, мы варьировали активность между ними, и это давало устойчивость.

К тому же мир не ограничивается часами. Мы можем изготавливать практически любые детали, а сейчас с этим, оказывается, большие проблемы: нет мозгов, нет оборудования и нет желания. Год назад я дал на «Авито» объявление «изготовление мелких деталей» и внезапно загрузил все мощности – через неделю пришлось снимать объявление. Звонили люди, которым требовались детали для авто, звонила девочка по поводу ювелирных украшений, кто-то кастомизирует мотоциклы и ему надо точить фонари, нужны маленькие детальки для обогревателей. Если ты хорошо умеешь что-то делать, то спрос бесконечен.

Наверняка вы внимательно следите за новыми технологиями в часовом деле. Какие из них считаете наиболее важными, перспективными? Как они повлияют на вас?

Новых технологии находят разное применение. Недавно вышли Hublot в сапфировом корпусе. Часы очень красивы, но не знаю, как оценить их с практической точки зрения. Все-таки сапфир более хрупкий, чем металл, и при падении корпус придется полностью заменить. Но встречается много полезных и нужных вещей. К кремниевой технологии я отношусь спокойно, не думаю, что она как-то повлияет на нас. Возможно, кремний полезен для крупносерийных производств, но он создает сложности для сервиса. Восстановить кремниевые спирали и вилки в ремесленных условиях невозможно, т.е. возникает вопрос ремонтопригодности таких механизмов.

Каких-либо принципиальных инноваций в часовом деле после Христиана Гюйгенса не придумали. А с точки зрения материалов я стараюсь следить за нововведениями и отношусь к ним позитивно. Например, некоторые марки используют в механизме колеса из золота, хотя это не только не улучшает, а ухудшает характеристики механизма: золото тяжелое и возрастают потери энергии из-за роста массы деталей. Я в своих конструкциях сейчас использую дюралевые сплавы, они легче титана и обладают хорошими характеристиками – прочнее, чем латунь. Благодаря этому получаются детали с малым весом и достаточной прочностью. Vacheron Constantin в модели 57260 тоже использовал дюраль, хотя это самые сложные карманные часы в мире. Мне кажется, что применять в механизме пластик и карбон тоже можно – главное, чтобы все это соответствовало заданным целям.

В фильме «Аватар» колония землян добывала анобтаниум - материал, который создавал эффект левитации. В России инженеры давно используют слово «недостаниум» чтобы обозначить некий несуществующий материал, который обладает особыми, необходимыми свойствами. Так вот, для некоторых деталей часов нужен материал с нулевым весом. Отрасль движется к этому идеальному материалу, и я с интересом слежу за новостями.

Кстати, мы тоже сделали свой вклад в дело поиска новых материалов: выпустили часы из булата. Он прекрасно подходит для корпусов, очень красив, тверд и не ржавеет. Его использование не ухудшает технические характеристики и оставляет возможность осуществлять сервис.

Не обесценится ли традиционная механика из-за новых технологий?

Процесс интеграции новых технологий размазан по времени, и внезапно, прямо сейчас, ничего не произойдет. Например, можно сделать механизм, где все детали будут выполнены из пластика, он будет иметь прекрасные характеристики, но сегодня будет восприниматься дешево. Инновации нужны. С помощью традиционных материалов нельзя решить многие задачи. Например, сто лет назад произошел переход в спиралях со стальных углеродистых сплавов на новые материалы. Произошла миграция технологий в старинный способ производства, и это дало колоссальный эффект. Главное, чтобы всё происходило плавно, чтобы в сознании людей укоренилась мысль, что сейчас есть пластик, который прочнее и долговечнее стали. Со временем всё принимается. Сейчас цилиндровый спуск конца XIX века выглядит архаикой, а тогда не могли представить ничего иного. Но все время находились изобретатели, которые внедряли что-то новое. Движение к лучшему происходит постоянно. И если новое изобретение имеет преимущества по сравнению с существующими аналогами – почему бы и нет?

Что на ваш взгляд необходимо для возрождения отечественных часов?

Сейчас в российской часовой промышленности остались два предприятия – в Чистополе и Петродворце. С точки зрения стоимости чистопольские механизмы 2409 конкурентоспособны по сравнению с китайцами. Теоретически можно отправлять механизмы на экспорт. А может ли появиться новое предприятие, которое производит механизмы на массовом уровне - большой вопрос. Это крайне затратный проект. Приобретать иностранную фабрику с людьми и приводить сюда, как делалось в СССР, не имеет смысла. Для такого проекта нужны инвесторы с деньгами, которые верят, что в России можно что-то сделать, чтобы у тебя ничего не отняли, или нужно решение государства. Сейчас таких инвесторов нет, а у государства есть другие более важные проблемы. Создание промышленности – это настоящий подвиг, вряд ли кто-то сейчас на это способен.

Автор: Вячеслав Медведев
При перепечатке активная ссылка обязательна

Теги: Константин Чайкин