Президент часового направления самого мощного европейского концерна, представляющего товары роскоши, рассказал о структуре, стратегии и ближайших планах своей компании. 

— Часовое направление появилось в LVMH позже остальных, и марки высокой механики до сих пор стоят особняком среди другой продукции концерна, который занимается модой и товарами потребления, пусть и люксовыми. Почему у LVMH появилось собственное часовое подразделение?

— Дело в том, что мы хотели занять лидирующие позиции во всех категориях рынка роскоши. Как вы знаете, мы лидируем на рынке дорогих коньяков и шампанского, лидируем на рынке Haute Couture и изделий из кожи, лидируем на рынке косметики и парфюмерии. Чтобы замкнуть этот круг и полностью охватить нашу аудиторию, было необходимо задействовать и сегмент престижных часов. Именно поэтому в 1999 году была основана LVMH Watches. И я не понимаю, почему вы считаете, что часовое направление не сочетается с общим имиджем LVMH. Мы просто собрали под одной крышей товары одного класса — люкс.

— Однако именно с часами у LVMH возникли трудности. Во-первых, при всем желании трудно говорить о лидирующих позициях концерна в этой области. А во-вторых, кажется, у вас нет четкой политики относительно консолидации брэндов. Например, вызвала много разговоров история с продажей Ebel. Также ходят слухи, что вы хотите продавать Chaumet. Как вы можете это прокомментировать?

— Это не более чем слухи. Компания не собирается в ближайшее время расставаться ни с одним из своих брэндов. Что касается продажи Ebel, то мы отказались от этой марки, потому что поняли, что не можем четко определить ее место в портфеле LVMH. Позиция Chaumet, Dior, TAG и Zenith не вызывает сомнений, а Ebel выбивалась из общей картины. Поэтому мы приняли решение избавиться от марки, чтобы имидж часового направления LVMH стал более ясным.

— А у LVMH есть какая-то структура брэндов, некий общий принцип формирования группы марок, как, например, у Swatch Group?

— Конечно, у каждой из марок есть свое место в структуре компании, которое проистекает из ее специфики. Наша основная марка — TAG Heuer, она имеет наибольшую известность и популярность во всем мире, она самая массовая и продаваемая, кроме того, специализация на создании спортивных моделей с уникальными характеристиками придает марке необходимую индивидуальность. Вторая марка массового сегмента — это Dior, фэшн-брэнд с сильными позициями на рынке модных часов.

Я не могу сказать, какую нишу эта марка сейчас занимает конкретно на российском рынке, но в мире она привлекает молодых людей, которые хотят что-то люксовое и при этом демократичное. Zenith — это мануфактура Haute Horlogerie, которая производит собственные калибры механизмов, в том числе механизм самого быстрого хронографа. И, наконец, Chaumet — ювелирный дом, ведущий свою историю от времен Наполеона. Как видите, сейчас LVMH очень четко охватывает важнейшие сегменты часового направления «люкс»: спорт, моду, высокую механику и ювелирное искусство. Так что продажу Ebel я считаю очень удачным бизнес-решением.

— Но еще более удачным решением было приобретение Zenith. Ведь когда вы купили марку, дела ее были, скажем, не очень успешны: мануфактура жила в основном за счет продажи механизмов другим компаниям, а сам брэнд утратил свою былую популярность. Почему вы решили возродить именно это имя?

— Когда вы покупаете какую-то компанию, вы должны рассмотреть три аспекта: что именно вы покупаете, что хотите с этим сделать и каковы ваши возможности. Конечно, в случае с Zenith нас в первую очередь интересовала фабрика механизмов и ее ноу-хау. Согласитесь, без собственной мануфактуры ни одна часовая группа не может претендовать на звание «люкс». При этом параллельно мы решили «разбудить » и сам брэнд Zenith, используя те технологии, которые отработали на других марках LVMH, не только часовых. И как видите, сочетание Haute Horlogerie с Haute Couture дало очень интересный эффект. Фактически это был эксперимент, и он показал, насколько сильны наши возможности в создании имиджа часового брэнда.

— Этот эксперимент оказался удачным благодаря усилиям и таланту нового главы Zenith Тьерри Натафа. Принадлежит ли идея изменить имидж марки ему или у LVMH есть некий общий арт-директор, который решает, в каком направлении должна развиваться каждая из марок?

 — Каждый брэнд LVMH сам определяет стратегию своего развития. Моя функция как главы направления состоит в том, чтобы определить, насколько разумна эта стратегия. Как я уже сказал, изначально никто не ставил целью сделать из Zenith то, что мы можем видеть сейчас. И я не понимаю, как вообще может быть единый арт-директор у какой-либо группы, как он может один принимать решения для совершенно разных брэндов.

— Ну, например, у Richemont Group такой человек есть — это Джампьеро Бодино. Его функция заключается в том, чтобы марка не «выбивалась » из своего имиджа.

— Не знаю, по-моему, это не правильно. Возможно, это хорошо для Richemont Group, но совершенно не работает для LVMH. Наши марки зависят от людей, которые ими руководят, они несут отпечаток их личности. Я не представляю, кто, кроме Джона Гальяно, может формировать имидж Dior. Или кто, кроме Марка Джекобса, может создавать дизайн для Louis Vuitton. Я убежден, что все брэнды должны быть абсолютно независимыми в своем развитии, и думаю, что мой шеф Бернар Арно скажет вам то же самое. Более того, если вы вспомните Тома Форда — креативного директора Gucci Group, я знаю, что он совершенно не вмешивался в стратегию YSL и Boucheron.

— А господин Арно принимает участие в работе часового подразделения LVMH?

 — Конечно, как в работе любого другого направления концерна. Он присутствует на собраниях нашего руководства и в курсе всех событий и изменений в стратегии.

— Насколько важным и перспективным является сегодня часовое направление в общей стратегии LVMH?

— Я убежден, что его перспективы огромны. Конечно, сегодня еще рано говорить о влиянии нашей компании на часовом рынке, особенно в сравнении с такими титанамикак Richemont и Swatch Group. Но сейчас в нашей «весовой категории » я не вижу серьезных конкурентов — доля Gucci Watches на рынке по-прежнему незначительна. И судя по нашему старту, я думаю очень скоро мы станем одним из серьезнейших игроков на рынке. У нас сейчас есть великолепный потенциал в виде TAG Heuer и Zenith, кроме того, мы успешно реализовали и первый собственный проект — создали часовое направление Louis Vuitton.

— Кстати говоря, а почему вы решили сделать часы для Louis Vuitton?

— Потому что это был логичный шаг в общем развитии марки. Как можно заметить, в последние годы Louis Vuitton значительно перерос рамки брэнда, производящего сумки. Существуют линии одежды, обуви и парфюма Louis Vuitton, есть коллекции аксессуаров и ювелирных изделий под этой маркой, которые пользуются большим спросом. Сегодня Louis Vuitton — это глобальная марка стиля люкс, и собственные часы, безусловно, завершают эту картину.

— Однако часы Louis Vuitton все равно нельзя приравнять к одноименным сумкам, это товар совершенно иного порядка, он развивается по законам часового рынка. Каково сегодня место Louis Vuitton в часовой индустрии?

— Часы Louis Vuitton — это часть общего имиджа брэнда, у них очень четкая идентификация со всей продукцией марки. Вы можете это видеть в дизайне, деталях, цветовой гамме и технологии. Фактически часы Louis Vuitton — это классическая фэшн-марка с узнаваемым имиджем. Когда мы ее запустили в продажу, главной задачей было не создавать конкуренции с Dior, которая имеет более сильные позиции на этом рынке. Поэтому часы Louis Vuitton можно купить только в фирменных бутиках Louis Vuitton. Пока что мы не собираемся самостоятельно выводить эту марку на часовой рынок.

— А создавать новые модели? Мне кажется, что со времен первой коллекции Tambour у Louis Vuitton не было ни одной часовой премьеры.

— Как раз в этом году мы представили новую прямоугольную модель Speedy. Она поступила в продажу летом, но мы решили обойтись без громкой презентации.

— Сейчас на фэшн-рынке наибольшего успеха добиваются те часовые марки, которые представляют довольно дешевую демократичную продукцию, которую можно смело менять раз в сезон. Почему же обе фэшн-марки LVMH довольно дорогие? Не думали ли вы запустить линию дешевых часов для какой-нибудь из марок группы?

— А мы так и сделали. Например, часы DKNY весьма доступны.

— Но их производит Fossil?

— Да, но сам брэнд DKNY принадлежит концерну LVMH. Мы просто предоставили Fossil лицензию на производство часов под этой маркой. Это совершенно нормальная практика, потому что в планы LVMH Watches совсем не входит организация массового производства фэшн-часов под одной крышей, например, с мануфактурой Zenith.

— Вы сказали, что не вмешиваетесь в стратегию развития и дизайн брэндов. А такой вопрос, как смена регионального дистрибьютора, марки тоже решают самостоятельно? Например, в случае с TAG Heuer?

— Совершенно верно. Конечно, я принимаю решение, насколько это рационально и перспективно. Но что касается смены российского дистрибьютора, о которой вы говорите, идея принадлежала главе TAG Heuer Жан-Кристофу Бабену. Он принес мне уже готовый пакет документов и план развития марки в вашей стране, и я не мог не согласиться с его решением.

— И последний вопрос. Не могли бы вы все-таки сказать, ожидаются ли в ближайшее время изменения в структуре LVMH? Возможно, вы собираетесь приобрести новую часовую марку?

— Эта информация строго конфиденциальна, поэтому я ничего не могу сказать, будем ли мы что-то покупать или продавать. Но я хочу заявить, что все слухи о проблемах в часовом направлении LVMH — это не более чем происки наших конкурентов, которые боятся растущего потенциала компании. Но мы уже в этом бизнесе и развиваемся очень быстро. Я уверен, что в ближайшее время LVMH Watch станет одним из ведущих игроков на часовом рынке.

Опубликовано в журнале "Часовой Бизнес" № 6-2005

Портал профессионалов часового бизнеса TimeSeller.ru
При перепечатке активная ссылка обязательна

Теги: интервью 6-2005 Zenith Ebel Chaumet TAG Heuer Dior Филипп Паскаль