Кто первым задумался о создании в России часовых фабрик, достоверно неизвестно. Зато известно, что граф Григорий Григорьевич Орлов, президент Канцелярии опекунства иностранных, в декабре 1763 года запросил в Коммерц-коллегии справку о количестве ввозимых в Россию, как бы сейчас сказали, «импортных» часов.

Когда «наверху» понимают
Кто первым задумался о создании в России часовых фабрик, достоверно неизвестно. Зато известно, что граф Григорий Григорьевич Орлов, президент Канцелярии опекунства иностранных, в декабре 1763 года запросил в Коммерц-коллегии справку о количестве ввозимых в Россию, как бы сейчас сказали, «импортных» часов. Выяснилось, что с 1759 по 1762 год в Россию было ввезено около 500 настенных и карманных часов на сумму 14 074 рубля. «Деньги немалые, а, значит, казне убыток», - смекнул граф и через месяц послал доклад Екатерине II. Императрица, поразмыслив, издала указ о создании часовых фабрик в обеих российских столицах. Предполагалось, что руководить фабриками будут иностранцы. Подготовленный контракт обеспечивал «варягам» весьма выгодные условия и в то же время отвечал интересам России.

Детище неуемного Марка Фази
Марк Фази (Fazi, Фазию или Фацию), возглавивший московскую фабрику, получил из казны с. с ссуду и, не теряя времени, начал приобретать машины и инструменты, например, «машины для делания часовых корпусов, для финифтяных часовых досок» (циферблатов), «для вставления в вещи каменья особые», «для делания колес, на которые в карманных часах цепочки наматываются» (пружинные двигатели с фузеей), инструменты для золочения стрелок и других работ по изготовлению и отделке часов и корпусов.
Во дворе фабрики, разместившейся в Немецкой слободе, были выстроены кузня с тремя горнами и башня с французскими часами, у которых были «на четыре стороны назначены часовые стрелы». Марк Фази пригласил иностранных мастеров. Мануфактур-коллегия, со своей стороны, прислала детей из Гарнизонной школы для обучения различным ремеслам: часовому искусству, «табакерошному», резьбе по дереву, изготовлению эмалевых циферблатов, корпусов и цепочек карманных часов. Работа на фабрике шла по европейскому принципу разделения труда. Одни изготавливали только детали часов, другие - корпуса, третьи занимались сборкой механизмов, четвертые - отделкой готовых часов.
Солдатские дети учились старательно. По прошествии шести лет, в 1773 году, Мануфактур-коллегия собрала комиссию из самых лучших цеховых часовых мастеров Московского магистрата, которая признала, что «ученики работают хорошим искусством, сделать часы в состоянии».
Фази с российскими подмастерьями была доверена установка на Спасскую башню английских часов, обнаруженных под Грановитой платой.
Каждый ученик, отпущенный с фабрики, получал документы, подтверждающие, что «заявитель сего, прежде бывшей московской часовой фабрики подмастерье... в силу Повеления Правительствующего Сената, отпущен вечно для пропитания в разные российские города, где жить пожелает с тем, чтобы они в какие другие службы и в другие работы, кроме как чему...обучен, не вступал. Тако и родившихся своих детей научал тем же искусствам, дабы, навсегда могла быть от них чрез то в Российском государстве польза».
Франсуа Френе де Фермье, которому Фази вручил полученные из казны 6500 рублей, отправился для приобретения оборудования и поиска мастеров разных профессий во Францию. Однако французское правительство в то время препятствовало выезду «ценных кадров»из страны, и де Фермье был арестован вместе с нанятыми им одиннадцатью ремесленникам, а товар - инструменты и машины для производства часов - конфискован. Через некоторое время его, правда, отпустили, «взяв подписку о невыезде» из Парижа. Вернуть же конфискованное оборудование в Россию удалось далеко не полностью.
Марк Фази надеялся, что фабрика будет работать не хуже заграничных. Он разрывался, стремясь оборудовать мастерские, привлечь иностранных специалистов, подготовить российских мастеров. Но с самых первых лет его преследовали неудачи. Громадные убытки принес «невозвращенец» де Фермье. Фази обращался за помощью, «дабы не учинить в фабрике остановки». Почти на целый год деятельность фабрики была парализована из-за «заразной болезни», обрушившейся на Москву (эпидемия унесла жизни трех учеников). Еще большие трудности начались в 1773 году, когда истек шестилетний срок пребывания учеников на фабрике за казенный счет, и Фази должен был выплачивать подмастерьям жалованье. В итоге, когда пришел срок погашения первой части долга, у Фази не оказалось необходимой суммы денег.
Несколько лет он продолжал бороться за свою фабрику. Птылася погасить долг векселями должников - князя Мещерского, Шаховского и других. Но даже при том, что суммы, обозначенные в векселях, значительно превышали казенный долг, имущество фабрики было описано. Мануфактур-коллегия постановила учеников распустить, а «купленный для Фази дом продать аукционным порядком и те деньги в казну возвратить».
Казалось бы, зачем иностранцу все эти мытарства? Но, похоже, Фази был из тех увлекающихся людей, которых не могут сломить никакие трудности. В 1779 году он упросил позволить ему уехать в Женеву на один год, чтобы подобрать мастеров для открытия новой фабрики. Нет, он не остался «за бугром»! Вернувгись через год в Москву, мастер даже сумел выкупить дом в Немецкой слободе за деньги, полученные по векселям князя Мещерского. Но часовая фабрика так и не была восстановлена, и дальнейшая судьба Марка Фази нам неизвестна...

«Ж» упало, «С» сбежало, нам осталось только «Б»
Петербургская часовая фабрика была организована на тех же условиях, что и московская. По указу Екатерины II был заключен контракт в Канцелярии опекунства иностранных с Робертом Журине (Robert Jurine), Абрхамом Сандо (Abraham Sando) и Джозефом Басилье (Joseph Basielier).
Кроме контракта с российской администрацией, иностранные предприниматели заключили договор между собой о создании товарищества по управлению часовой фабрикой. В договоре были подробно расписаны все условия и взаимные обязательства, по которым они должны были расплатиться с казной, делить прибыль; рассмотрены вопросы, связанные с болезнью или смертью одного из компаньонов, выхода из товарищества или принятия новых членов.
Для фабрики был приобретен дом Чиркина на 16-й линии Васильевского острова. В августе 1764 года Сандо и Басилье отправились в Женеву и Париж для найма мастеров и приобретения оборудования для изготовления часов. Пока компаньоны были в отъезде, Журине надеялся начать изготавливать часы, но не нашел «ни мастеровых людей, ни инструментов для сего художества».
Все оказалось не так просто, как задумывалось: петербургские фабриканты столкнулись с теми же, «московскими» трудностями. Поездка Сандо и Басилье оказалась безуспешной, как и вояж Френе де Фермье, правда, обошлось без ареста и конфискации имущества. Только к 1769 году петербургская фабрика обзавелась всем необходимым.
В той части трехэтажного каменного дома, «где прежде были погреба», фабриканты разместили кузницу, специальное помещение с печью для плавки меди и комнаты, где «жительство имеют русские мастеровые люди». В среднем этаже были мастерские для изготовления деталей часов, часовых корпусов, плавки золота и серебра и пять комнат, где жили иностранные ремесленники. В верхнем этаже в двух мастерских занимались сборкой и окончательной отделкой часов, и в семи комнатах и пристройке сверху дома жили хозяева фабрики с «чадами».
На фабрике имелись все необходимые машины и инструменты для изготовления как крупногабаритных - настенных, башенных, так и малогабаритных часов - карманных, каретных; машины для полирования и шлифования стали, станки для изготовления часовых колес - для вырезания зубьев, для полирования; для изготовления проволоки; для изготовления часовых корпусов разных размеров; для вырезания медных валиков; для «завожения пружин»; инструменты для гравировки, золочения, эмалирования. Были приобретены два специальных стола для разметки циферблатов; весы для взвешивания золота и серебра, а также множество обычного ручного инструмента: ножницы для резки меди, клещи, пилы, тиски, резцы. Постоянно фабрика закупала различные материалы, необходимые в производстве, - золото, серебро, желтую и красную медь, сталь, железо, финифть, различные краски.
После шестилетнего обучения учеников стали переводить на самостоятельную работу, и в дальнейшем российские подмастерья получали жалование. Им выдали инструменты и поручали работу по специальности, которой они были обучены.
С первых лет своего существования Петербургская часовая фабрика выпускала довольно разнообразную продукцию, от предметов роскоши (карманных часов в дорогих корпусах, с бриллиантами) до обычных часов в дешевых латунных корпусах. Крупные часы тоже были на все вкусы - с боем и без боя, с репетиром, с боем четвертей часа. По заказам фабрика даже производила и устанавливала башенные часы.
Все шло, казалось бы, прекрасно... Но петербургская фабрика, так же, как и московская, постепенно приближалась к своему концу. И тому были причины. Во-первых, 25 ноября 1768 года умер талантливый организатор и предприниматель Роберт Журине. Во-вторых, в мае 1771 года произошел пожар, от которого фабрика сильно пострадала и к нормальной работе приступила только через год. В-третьих, на фабрике постоянно возникали сложности с детьми. Очевидно, условия жизни учеников были очень плохими. Мальчишки с трудом привыкали к фабрике. В записях Мануфактур - конторы есть сведения о побегах учеников о наказании из розгами, даже о смерти некоторых из них. В 1779 году Сандр и Басилье попросили даже прислать двух солдат для караула. В-четвертых, скорее всего потому, что жалованье российских учеников было невелико, они искали приработка «на стороне». Фабриканты жаловались на тех, которые «потаенно» изготавливали для частного мастера Тениуса корпуса и циферблаты к часам из материалов фабрики. В-пятых, хотя Мануфактур-коллегия, учитывая и трудности первых лет организации фабрики, пожар и смерть одного из компаньонов, не только перенесла оплату первого взноса на десять лет, по и выдала Абрахаму Сандо паспорт для поездки в Швейцарию на пять месяцев «для некоторых фабричных надобностей и собственной своей нужды», в Россию Сандо не вернулся. Через пару лет он завел в Швейцарии, близ Невшателя, литерную - не часовую! - фабрику. Что же было дальше? Увы, судя по тому, что дальнейшая судьба фабрики, оставшейся на содержании Джозефа Басилье, неизвестна, предприятие все же потерпело крах.

Фабрика им. Св. кн. Потемкина
Последние упоминания о Московской и Петербургской часовых фабриках найдены в архивах 1798 года, относящихся к деятельности Петра Нордштейна - часовщика, изобретателя, руководителя часового класса в Академии художеств, ставшей первым в мире «ВУЗом», где давали высшее профессиональное образование часовщикам. К этому времени Петр Нордштейн уже четыре года руководил частной часовой фабрикой, организованной князем Потемкиным в местечке Дубровне. В письме по поводу своей фабрики Нордштейн, в частности, писал в Мануфактур-коллегию, что «намерение покойного Светлейшего Князя при начальном основании фабрики сей было то, чтоб сделать опыт, в состоянии ли я найдусь установить оную соответственно обязательству моему, поелику прежде сего заведенные две часовые фабрики в Москве и другая в Петербурге, пришли в упадок». То есть московская и петербургская фабрики пришли в упадок еще до 1794 года, и князь Потемкин с Нордштейном хотели поставить эксперимент, можно ли в России основать жизнеспособную фабрику.
В отличие от предшественников, Нордштейн был обязан обучить 12, а 30-40 человек, причем не из более или менее грамотных детей крепостных крестьян. Не дали Нордштейну и права выписывать из-за границы беспошлинно машины и инструменты, необходимые для оборудования фабрики. Помимо всего прочего, Нордштейн все годы должен был содержать учеников за свой счет (а не шесть лет за казенный счет, как Фази или Журине). Но, несмотря на все это, именно фабрика Нордштейна оказалась самой жизнеспособной и просуществовала вплоть до войны 1812 года.

Опубликовано в журнале "Часовой Бизнес" №5-2000

Портал профессионалов часового бизнеса TimeSeller.ru
При перепечатке активная ссылка обязательна

Теги: 5-2000